"I failed!"(c) По следам "Франкенштейна" NT

[DelftRose]

В этом году мне удалось посмотреть в трансляции обе версии постановки лондонского Национального театра «Франкенштейн». Уже вторая моя попытка – первая была в прошлом году, и доступной мне тогда оказалась только одна версия – с Созданием-Бенедиктом К.



Какая удивительная постановка!!! В ней все так потрясающе продумано! Я не специалист, чтобы оценить профессионально костюмы, декорации, свет и звук, я могу восхищаться только как зритель. И, как зритель, от визуального и звукового воплощения этой пьесы я пребываю в полном и благоговейном восторге! От актерских работ – тоже.

много текста

Я попробовала сформулировать для себя те мысли, которые у меня возникли после просмотра этой версии. Получилось сумбурно… Потом я посмотрела вторую версию – с Созданием-Джонни Л-М. И это уже новые впечатления! Но о них я напишу чуть позже, если получится.

Пьеса очень… насыщенная, что ли. Огромное количество подтекста, мыслей, подводных течений!.. Например, сюжет можно рассматривать как напоминание о том, что все люди разные, и эти различия – не повод для ксенофобии. А можно – как предупреждение о неминуемой ответственности за свои поступки или за тех, кого ты привел в этот мир. Конечно же, обращает на себя внимание предупреждение о небезопасности игр в творца, а так же иллюзорности веры в абсолютные возможности науки и власти человека над природой. И еще: мысль о том, что научный прогресс – не всегда благо, и не все его последствия можно контролировать или даже предугадать. (Хотя, эта последняя тема и так представлена на большом экране в должной мере: достаточно вспомнить какие-нибудь давние голливудские фильмы с перекликающимся сюжетом, например «Идеальный солдат» или «Терминатор».)

Можно рассматривать Виктора Франкенштейна и Создание как родителя и ребенка, а можно – как художника и его творение. В обоих случаях можно говорить о воссоздании себя самого. Творить не из себя, вне себя и своей личности - невозможно. Ни для кого не секрет, что художник в своем творении так или иначе создает что-то вроде зеркала, в котором – пусть иногда искаженно - отражается сам. Это же справедливо, когда говорят о родителе и его ребенке. Во время повторного просмотра в этом году я отметила для себя некоторые моменты, которые ИМХО неоспоримо свидетельствуют о явном сходстве Виктора и его Создания. И не важно, смотрим мы на них как на родителя и ребенка или как на мастера и его произведение.

Разве фраза, сказанная в финале Созданием:
- I'm different, I know I'm different! I have tried to be the same but I’m different!
не может быть отнесена и к Виктору тоже? Ведь и Виктор всегда был не таким, как все. Родные говорят о нем: гений. Быть гением нелегко. Это всегда выпадение из всех существующих рамок мира стандартных людей с их стандартным мышлением, которые могут даже иногда любить этого гения (чаще по-своему и на своих условиях), но не могут его понять – и превращаются в его глазах в «мелких людишек с их мелкими жизнями».

Разве – подобно Созданию – Виктор не был своего рода отщепенцем? Мне запомнились слова отца Виктора перед его отъездом в Англию:
– You were such a sunny child, a carefree child, the joy of our days!
И еще:
– You flout my authority, you do not respect the codes by which we live. In short, you disappoint me.
Эти слова господина Франкенштейна ведь можно понимать как отказ принятия жизненной позиции сына. Вроде упрека: ты был нашей радостью, так как же ты смел перестать быть ею, как смел разочаровать меня в моих ожиданиях? Чтобы я не разочаровывался в тебе, будь таким же, как я. Да, отец любит Виктора, но понять его одержимости не может, да и не пытается. Похоже, духовную изоляцию Виктору пришлось испытать уже в своей собственной семье.

Виктор и Создание оба одиноки. Второй – вынужденно, первый – добровольно. Виктор сам выбрал это состояние, сам противопоставил себя окружающим и близким его людям, но могло ли в его случае быть иначе? Разве мог он не делать того, что делал, не стремиться к тому, к чему стремился с его незаурядным талантом и пытливым умом, заложником которых он и стал? Возможно, при наличии большей жизненной мудрости он бы осознал свою внутреннюю несвободу и поступал иначе, но достаточно ли у нас жизненной мудрости в возрасте двадцати лет? (Этот момент я поняла только во время просмотра «Франкенштейна» в этом году. Он стал для меня в какой-то мере объяснением выраженного эгоизма и самолюбования Виктора: по замыслу автора пьесы, его возраст определяется как late twenties.)

Когда смотришь на Виктора и Создание, то мысль воспринимать их как метафору о двойственной природе человека напрашивается сама. То, что Создание и Ученый-создатель в этой пьесе – две части одного целого, мне кажется, наглядно иллюстрирует уже сама идея авторов поставить два спектакля, заставив двух актеров по очереди меняться местами в обеих главных ролях. Эту же мысль, возможно, поддерживает и упоминание Созданием мильтоновского сатаны. Впервые Виктор и Создание встречаются лицом к лицу в горах на леднике. Sea of Ice – называет это место Виктор. Мне померещился отголосок «Божественной комедии» Данте, у которого сатана обитал в ледяном озере. И Создание в разговоре с Виктором говорит о своей симпатии к владыке ада. А ведь сатана – это антипод бога, уподобиться которому, в свою очередь, в пьесе старается Виктор. (Запомнилась красивая деталь: на фоне этого диалога Виктора и Создания иногда слышится грозный и одновременно завораживающий звук: ледник дышит. Льды свидетельствуют их первую встречу, они же пребудут и на последнем пути этих двоих.)

Может быть, в любом акте творения все зависит от того, какое чувство его запустило. Прекрасно, когда творит любовь. Мне кажется, в этом случае гораздо важнее становится сам процесс творчества. Но когда превалирует гордыня, она всегда настраивается на конечный результат, ей гораздо важнее что-то себе и другим доказать, нежели выразить себя в потоке снизошедшего вдохновения. А всепоглощающее стремление достигнуть определенного результата неизбежно уравновешивается его темным антиподом: уверенное «я могу» или «я должен смочь» словно смотрится в темную воду у себя под ногами, и видит там перевернутое «а вдруг нет?» или «а что будет, если не смогу?» Движущей силой Виктора по замыслу пьесы является, похоже, именно гордыня – об этом их финальный диалог с Елизабет, это же лежит на поверхности его беседы-сновидения с Уильямом.

В процессе достижения своих целей человеческое "Я" в течение всей жизни человека стремится избавиться, отторгнуть то, что, по его мнению, не служит честолюбивому самоутверждению этого "Я". Причем отторгаться могут и вполне положительные с общепринятой точки зрения качества. Скорее всего, в случае с Виктором таким ненужным балластом стали, в частности, человечность, детское восхищение чудесами жизни, способность любить – словом, все то, чем поражает зрителя Создание.

И вот, процесс того самого «божественного» труда, в котором Виктор мечтал уподобиться создателю, увенчался чем-то, что вызвало его отвращение и страх. Созданное существо – одновременно и удача, и поражение Виктора, оно слишком явно напоминает ему о его собственной человеческой – не божественной – сущности, о невозможности уйти от себя самого. Создание - темный антипод честолюбивых и одержимых стремлений Виктора, изнанка его собственной души. (Говоря темный я не имею в виду плохой - скорее, противоположный. Как «инь» противоположно «ян».) Виктор, характеризуя Создание, называет его рабом. ИМХО, это выглядит проекцией его собственной внутренней несвободы.

Самым нелогичным моментом в пьесе для меня является реакция Виктора на его Создание в самом начале. Трудно предположить, что ученого может до такой степени напугать и отвратить результат его собственных трудов, к которому он сам же стремился. Он же ученый. Неужели только внешнее уродство новорожденного существа вызвало подобную реакцию? Хотя бы как объект для изучения – причем, объект уникальный – Создание, скорее, должно бы вызывать интерес и исследовательское любопытство Виктора. Но Виктор бежит без оглядки, и, напротив, старается любой ценой отмежеваться и забыть о Создании. Мне кажется, если посмотреть на это с точки зрения символики человеческой двойственности, то все становится более-менее логичным. Так бежать можно только от чего-то, что недвусмысленно дискредитирует тебя в твоих же собственных глазах: собственной человеческой ущербности.

Но уйти и забыть не получится: символизируемая Созданием когда-то остановившаяся в своем развитии часть души Виктора, теперь обретшая плоть и собственную волю, все время напоминает ему о себе то неясными угрожающими слухами, то трагическими событиями. Чем больше усилий Виктор тратит на то, чтобы раз и навсегда разделиться со своим темным двойником, тем больше власти над его жизнью тот приобретает. И вот, слова Создания в финале:
- The son becomes the father, the master the slave.
Виктор больше не хозяин своей собственной жизни. И пути назад нет. Уничтожить свое темное отражение можно только уничтожив себя самого.
– You and I, we are one. When you live, I live. When you are gone, I must go too, – говорит Создание.

И снова возвращаясь к теме отца Виктора, мистера Франкенштейна:
- I can’t look at him. Hi is monstrous. What have I brought into the world? –
говорит убитый горем отец о своем сыне в финале. Преемственность ошибок двух поколений мужчин более чем прозрачна! Непроработанные, неосознанные ошибки отца неизбежно ожили в сыне, несовершенство мастера отразилось в его творении.

Возможно, что и Виктор невольно явился для своего отца воплощением отрицаемого, ненужного, чем-то, что он когда-то отверг как недостойное себя и своего образа жизни. Господин Франкенштейн в течение всей пьесы переживает сокрушительные потери: оба его сына и Елизабет гибнут. Он теряет семью – главное, ради чего, скорее всего, жил всю свою жизнь. Может, и это тоже крах неких однобоко понятых исповедуемых ценностей этого человека?

Я с огромной надеждой ждала финала спектакля: так мне хотелось увидеть «свет в конце туннеля»! Почему-то трагичный результат грандиозного процесса, предпринятого ученым и человеком Виктором Франкенштейном, вызвал во мне что-то вроде отчаяния. Неужели двум НЕ чужим друг другу существам возможно настолько не понимать друг друга?! Но ведь и Виктор остался не понятым и под занавес практически отвергнутым своим отцом. У меня невольно возникла мысль: а можно ли назвать любовью чувства отца Виктора к своему сыну? Может быть, в этой пьесе не знает настоящего смысла слова "любовь" не только Виктор?

На просмотре в этом году я заметила еще одну художественную особенность постановки: когда в самом начале спектакля вспыхивает свет и мы видим мастерскую Виктора и еще только готовое родиться Создание, все пространство наполняет ритмичный звук, имитирующий удары человеческого сердца. Этот же звук появляется в самом финале, сопровождая Виктора и Создание, бредущих во льдах. И когда за ними меркнет ослепительно яркий свет, этот звук не затихает вдали постепенно, давая хоть какую-то надежду на продолжение странствия поиска себя. Нет, он резко обрывается в наступающей темноте, и эта мгновенная тишина кажется оглушающей. Похоже, расщепленная надвое личность не обрела целостности: ведь она не избавилась от гордыни, не признала своей сущности-антипода, не приобщилась к скрытым в ней огромным живительным силам, а ее собственный потенциал без них, увы, всегда будет ограниченным, обреченным на блуждание в ледяной пустыне одиночества, неизбежное истощение и крах.







Фотографии взяты из открытых источников - сайта Национального театра, рекламных статей, форумов и блогов, посвященных данной постановке.